Оглавление
На перекрёстке наук
Старейшему депутату Государственной Думы и лауреату Нобелевской премии Жоресу Алфёрову 8 лет назад 15 марта 2015 года исполнилось 85 лет.
Бывший житель Туринска получил Нобелевскую премию. 9 октября 2000 года Нобелевская премия по физике была присуждена вице-президенту Российской академии наук Жоресу Алфёрову.
Жоресу Алфёров принадлежит более 500 научных работ и порядка 52 научных открытий.
Перед Великой Отечественной войной семья Алфёровых переехала в Туринск, где его отец работал директором целлюлозно-бумажного завода, и после её окончания вернулась в разрушенный войной Минск. Вот так Ж. Алфёров и стал жителем г. Туринска где учился в тяжёлые годы войны.
Алфёров в музее Туринска
Накануне юбилея в 2015 году Жорес Алфёров дал десятки интервью. На разговор с «Парламентской газетой» он согласился при условии, что они не будут повторять вопросы, которые ему уже сто раз задавались.
— Образование никому не мешает, и хорошее — особенно, — сам начал с того, что его беспокоит, Жорес Иванович. — А для научного работника хорошее образование — просто непременное условие. Ведь то, что узнал в школьные и вузовские годы, остаётся на всю жизнь, и это очень важно.
— Как же дать хорошее образование будущим учёным-физикам?
— Учил, широчайшим образом физике, математике и новым технологиям. Это мало где делают. Мы в Физтехе это начали в 1973 году, когда создали базовую кафедру оптоэлектроники в ЛЭТИ. Представьте: группе всего из 18-20 человек читали лекции выдающиеся теоретики — Владимир Перель, Валерий Скобов, Михаил Дьяконов, Олег Константинов. Среди преподавателей три члена-корреспондента, среди выпускников — ещё четыре. Итого семь членкоров с одной кафедры! Найдите, где ещё такое есть.
Но когда нас вынудили не забирать лучших студентов с третьего курса других кафедр, а принимал, с первого курса и мы получили самый слабый выпуск за всю нашу историю, поняли, что нам нужна своя шкапа — и создали лицей.
Сейчас в Академическом университете мы развиваем дело, начатое 40 лет назад. У нас есть школа — Центр общего образования. И мы получили непрерывную систему подготовки научных работников высочайшего уровня с восьмого класса школы до доктора наук. Обязательная компонента образования — научные исследования, нанотехнологии в основном. Но «нано» не только в нашем старом «полупроводниковом» смысле, но и «бионано». Мы даём не только физмат-образование, но и биологию, и медицину — именно на этом перекрёстке очень много чего произойдёт и уже происходит. Так что сейчас студенты получают намного более сложное образование, чем раньше.
— Они справляются?
— Скрипят немного поначалу, но справляются.
— Вы вернулись к экспериментальной физике, занимаетесь солнечными батареями. Когда-нибудь они заменят обычные электростанции?
— Солнечные батареи используются на спутниках с 1958 года. И с тех пор в космосе это основной источник энергии.
— А на Земле?
— На Земле — нет. Об энергии света впервые серьёзно заговорили в 70-х, во время первого энергетического кризиса. Американцы стали развивать наземную солнечную энергетику. Стоимость одного ватта была сто долларов! А сегодня — 50 центов, то есть 500 долларов за киловатт, в несколько раз меньше, чем на атомных станциях. Так что уже есть смысл боролся. Но соревноваться-то нужно не с атомной энергетикой, а с обычной, углеводородной, а она пока дешевле.
Сейчас все работают над увеличением КПД солнечных батарей. Для кремниевых он вырос за полвека с шести процентов до восемнадцати. Рекордные цифры — 22-24. Мы занимаемся батареями на гетероструктурах. Они наиболее перспективны, но для них пока нет массовых технологий. КПД таких батарей уже вырос с 15-16 до 35-38 процентов, а рекорд 46 процентов. Изменения гигантские!
— Так настанет время света в энергетике?
— Раньше считали, что к середине XXI века 3-4 процента электроэнергии будут добывать солнечные батареи. Но я думаю, что 20-30 процентов энергетики будет световой. А что будет к концу столетия — даже не знаю.
— И всё же, каким будет мир через сто лет?
— Не знаю. Я тридцать лет назад представить себе не мог, каким будет сегодняшний мир. Не мог представить, что наука в моей стране будет не востребована. Что будут такие проблемы со страной и обществом. А вы хотите, чтобы я сказал, что будет через сто лет.
— Я же про науку, открытия!
— Это неразрывно связано. Во второй половине XX века мировая наука развивалась во многом благодаря соревнованию СССР и США. Когда Союз развалился, американские политики радовались, хотя должны были плакать: исчез конкурент, мощнейший стимулятор их роста. С моей точки зрения, технологическое развитие США притормозилось. И я скажу: как ни странно, мы, российские научные работники, заинтересованы в развитии науки и технологии в Америке, потому, что это и стимул для нас, и сотрудничество.
А что касается открытий… Писатели-фантасты лучше умеют их предсказывать, чем научные работники.
— Вы в детстве фантастику любили?
— Я много разных книг любил. И фантастику тоже — Жюля Верна: «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров», «Двадцать тысяч лье под водой». Но самыми любимыми были «Два капитана» Каверина. Я их читал и перечитывал. В 10 лет я прочёл «Солнечное вещество» Матвея Бронштейна, наверное, это была моя первая научная литература. Ещё я очень любил поэзию Маяковского и Лермонтова. К Пушкину — с почтением, но зачитывался, учил, запоминал — Маяковского и Лермонтова. Ещё рассказы Горького любил. Гоголь стал любимым сразу, и его «Мёртвые души» — тоже сразу, с детства и по сей день. И, конечно, Шолохов — и «Поднятая целина», и «Тихий Дон». Эти авторы меня сделали.
Жоресу 3 года. 1933 г.
— В Петербургской филармонии 16 марта пройдёт концерт в вашу честь.
— Да, мне показали программу, и я её согласовал.
— А если бы вам сказали: Жорес Иванович, концерт вашей мечты, любой исполнитель мира, любых времён — вы бы кого выбрали?
— Лучшего тенора всех времён Лучано Паваротти. Мирей Матье — ту, потрясающую, которую я помню в 1967 году, когда мы с женой пошли на её концерт. С огромным удовольствием послушал бы Лемешева и Козловского. Я очень люблю балет и, конечно, мечтал бы увидеть сразу и Владимира Васильева, и Екатерину Максимову.
Я до сих пор помню «Умирающего лебедя» Галины Улановой — я видел это вживую. Вот это хотел бы увидеть, но такой концерт уже невозможен. Зато будет замечательный дирижёр Александр Чернушенко. Свиридов — и его, и мой любимый композитор. И то, что половина концерта — это Свиридов, в том числе на поэзию Маяковского, — это хорошо.
— Последний вопрос: на что вы потратили Нобелевскую премию?
— Одну треть — на создание Фонда поддержки образования и науки, а остальное как-то разошлось…
Краткая справка о выдающемся учёном и прекрасном человеке
Жорес Алфёров родился в Белоруссии, в Витебске в 1930 году. Имя получил в честь французского философа-социалиста Жана Жореса. Окончил Ленинградский электротехнический институт и сразу был принят на работу в Физико-технический институт АН СССР имени А.Ф. Иоффе — легендарный Физтех. Занимался созданием полупроводниковых приборов.
В 2000 году получил Нобелевскую премию за разработки полупроводниковых гетероструктур для высокоскоростной оптоэлектроники. С 1987 по 2003 год был директором Физтеха. Инициатор учреждения в 2002 году премии «Глобальная энергия». В 1999 году создал Академический университет РАН, ректором которого является длительное время.
Доктор физико-математических наук, академик, вице-президент РАН. С 1989 года — парламентарий: он избирался народным депутатом СССР, а позже — в Госдуму со второго по шестой, созыв.
