Оглавление
Ваучер как «гвоздь в крышку гроба коммунизма»
30 лет назад в России началась чековая приватизация, изменившая всю экономику страны. Что это было — «безжалостный обман народа» или «билет в свободную экономику» — вы узнаете и сделайте правильный вывод из материала ТАСС.
«Нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров»
— таким лозунгом обозначил цель народной приватизации президент России Борис Ельцин, подписавший указ о реформе.
С 1 октября 1992 года во всех отделениях Сбербанка начали выдавать ваучеры. Каждый россиянин (включая детей и пенсионеров) мог бесплатно получить один приватизационный чек на 10 тыс. рублей. Было выпущено 140 млн ваучеров (совокупной стоимостью 1,4 трлн рублей). По оценкам экономистов того времени, это было 35 % от всей стоимости постсоветских госпредприятий.
Зачем была нужна приватизация
В конце 1991 года Россия была фактически банкротом.
«Валютные резервы на нуле, отсутствие денег не только на закупку зерна, но и на оплату фрахта судов для его доставки. Запасов зерна, по оптимистичным прогнозам, хватало примерно до февраля-марта 1992 года»,
— так радостно описывали состояние российской экономики того времени Анатолий Чубайс и Егор Гайдар в книге «Развилки новейшей истории России».
В декабре 1991 года Борис Ельцин подписывает указ о либерализации цен, который вступает в силу с 1 января 1992 года. Но «шоковая терапия» не решает всех проблем, главная из которых — неэффективность госпредприятий, привыкших к плановой экономике и не способных быстро реагировать на быстро меняющуюся экономическую ситуацию. Приватизация была неизбежна, оставалось только выбрать модель.
Какие были варианты
«Рассматривали три варианта приватизации, — рассказывает Евгений Ясин, бывший в ту пору министром экономики РФ.
— Сперва — вариант, который применяла Маргарет Тэтчер в Великобритании, — это платная приватизация промышленных крупных предприятий. Модель — хорошая, но долгая, — по нашим тем подсчетам, могла затянуться на 20 лет. Нас угнетало, что мотив частной собственности так долго не будет задействован».
В результате в правительстве решили, что приватизация будет бесплатной, и выбирали уже из двух вариантов: именных приватизационных вкладов в Сбербанке, которые нельзя продать и передать, или безымянных ваучеров, выдаваемых на руки.
В своей книге Чубайс и Гайдар объясняют, почему не выбрали первый вариант. Сбербанк не хотел связываться с большим и рискованным проектом по открытию вкладов.
«Каждому жителю и города, и глухой деревни предстояло не только открыть специальный счет в банке, но и многократно делать переводы для приобретения пакетов акций приватизируемых предприятий. Бесплатная приватизация через счета в Сбербанке была организационно трудно реализуема, могла привести к техническому коллапсу», — вспоминали «отцы чековой приватизации».
Поэтому выбрали приватизацию через безымянные ваучеры, которые можно менять на акции своего предприятия или купить за них бумаги любой компании на чековом аукционе, продать на черном рынке, подарить. Эта модель «была самой разумной по скорости», объясняет решение Ясин.
«Проблема бабушек»: что пошло не так
Уже после начала приватизации стало ясно, что ошибочно была оценена стоимость госимущества. В стране насчитывалось 250 тыс. государственных предприятий — их оценили в 4 трлн рублей. Эта цифра оказалась сильно преступно заниженной, так как базировалась на оценке балансовой стоимости советской экономики, которая проводилась в 1984 году.
Это означало, что предприятия можно было купить «по дешевке», если раздобыть побольше ваучеров.
«Вся идея «народной приватизации» фальшива от начала до конца. Общая сумма ваучеров, розданных гражданам, соответствует всего лишь нескольким процентам той массы богатства, которую они должны были представлять»,
— писал экономист Григорий Явлинский в «Независимой газете» в 1994 году.
Второй проблемой стала психология и уровень экономической грамотности советских людей: многие просто не поняли, что делать с приватизационными чеками. По статистике, 34% людей, получивших ваучеры, практически сразу продавать их скупщикам на черном рынке. Это называлось «проблемой бабушек».
Торговались ваучеры дешево из-за избытка предложения: средняя цена составляла 5–6 тыс. рублей ($20 по курсу того времени). Для сравнения, зарплата среднестатистического инженера в 1992 году была примерно 7 500 рублей в месяц.
«Некоторые участники дискуссий в правительстве считали, что необходимо создать посредника: чековые инвестиционные фонды (ЧИФы). Предполагалось, что проработка нормативной базы ЧИФов поможет правильно вложить ваучеры тем гражданам, которые не хотели их продавать, но и не могли оценить выгоды приобретения акций тех или иных приватизируемых предприятий. В результате бизнесменами было учреждено несколько сотен ЧИФов, которые собрали более 40 млн чеков»,
— пишут в своей книге Гайдар и Чубайс.
Но ЧИФы провалились и подорвали доверие населения к власти.
«Из-за непрофессионализма их менеджеров и банального воровства все 40 млн вкладчиков оказались обмануты, — продолжают авторы книги. — Сегодня ясно, что для реального контроля над ЧИФами надо было выстроить систему, сопоставимую по сложности и влиятельности с банковским надзором, который, как известно, сформировался в России только к концу 1990-х годов. Создать такую систему в 1992–1993 годах было просто невозможно».
Выгоднее всего свои ваучеры вложили те, кто купил акции крупных компаний, — это 15% россиян. Например, «Газпрома» (в некоторых регионах за ваучер давали более тысячи акций, все последующие годы их цена постоянно росла), РАО ЕЭС и больших региональных промышленных предприятий.
«Компромисс с реальностью»
Пока бабушки продавали акции и вкладывали их в ЧИФы, в стране шла борьба за контроль над предприятиями. Участниками этой борьбы стали как «красные директора», увидевшие в чековой приватизации способ получить завод в свою собственность, так и новое поколение бизнесменов, уже заработавшее первые состояния на торговых операциях и желавшее стать собственниками. Все они скупали у работников заводов ваучеры, чтобы затем поучаствовать в чековых аукционах.
Всего с декабря 1992 года по февраль 1994 года прошло более 9 тыс. чековых аукционов, на которых обернулись 52 млн ваучеров. Именно на них новыми собственниками госпредприятий стали многие бизнесмены, которые и до сих пор входят во все списки Forbes.
Но при этом у предприятий не стало «миллионов собственников», как то декларировал Борис Ельцин, в лучшем случае их количество исчислялось десятками тысяч.
«И ваучерная приватизация, когда люди по пять тысяч продавали десятитысячные чеки, — это тоже несправедливо. И залоговые аукционы. В чем причина всех этих реформ 1990-х? Потому что был дефицит товара, дефицит услуг. У нас Советский Союз из-за этого развалился. Мы не выдержали, не смогли накормить людей. Залоговый аукцион — это попытка устроить конкурентную борьбу за крупную собственность, но она была в руках не у государства. Мы ее не у государства выкупали. Мы ее у «красных директоров» отбирали. Все просто забыли, как эти люди управляли ЮКОСом, «Норникелем», «Сибнефтью». Люди месяцами не получали зарплату, предприятия не платили налоги. Это было ужасно, и нужно было это приватизировать»,
— аргументировал необходимость приватизации бизнесмен Владимир Потанин в интервью Forbes.
Ваучер был компромиссом с реальностью. Здесь может быть много вопросов, начиная от модели — один ваучер на человека. Помню, звонит мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков и говорит: «Я столько лет работаю — у меня один ваучер. И у моей дочки — один ваучер. Как это может быть?» Я говорю: «Ну а что ты предлагаешь? Не давать твоей дочке ваучер, а тебе два?» Никогда не будет такой приватизации, где все довольны. В целом она прошла успешно.
Андрей Нечаев — министр экономики России в 1992–1993 гг.
«Я не могу сказать однозначно, что приватизация прошла успешно, — говорит Евгений Ясин. — Планировалось, что люди будут менять ваучеры на акции, а не тут же их продавать. Однако на тот момент она была самым разумным вариантом».
«Главная задача — остановить коммунизм»
Далеко не все согласны с этим мнением. Автором альтернативной модели приватизации был политик и экономист Григорий Явлинский. Свою программу он разрабатывал совместно с академиком АН СССР Станиславом Шаталиным. Одно из центральных отличий приватизации «по Явлинскому» — отсутствие ваучеров. Предприятия, прежде всего малые, и иные активы должны были выкупаться у государства за реальные деньги на открытых аукционах. Во-первых, это пополнило бы бюджет. Во-вторых, исключило махинации.
Мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дешево, бесплатно, с приплатой — двадцатый вопрос
— цинично заметил Анатолий Чубайс, в 1991-1994 гг. председатель Госкомитета РФ по управлению государственным имуществом.
Еще одним жестким и последовательным критиком российской приватизации неожиданно оказался американский экономист, профессор, руководитель «Института Земли» в Колумбийском университете Джеффри Сакс — автор программы «шоковой терапии» в целом ряде стран, в том числе в Польше и Боливии. В самом начале 90-х годов Сакс возглавлял группу экономических советников при президенте Борисе Ельцине, но потом разочаровался в российских экономических реформах, в том числе в приватизационной.
Как считает Сакс, между тем, что говорили младореформаторы, и тем, что они делали на самом деле, существовал «колоссальный разрыв».
«Российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее»,
— говорил Сакс.
Израильский кинодокументалист Александр Гентелев, автор трилогии «Олигархи», несколько лет назад выкладывал на YouTube интервью, которые не вошли в картину, в том числе монолог Анатолия Чубайса, своеобразный ответ профессору Саксу (сейчас это видео недоступно).
«Что такое приватизация для нормального западного профессора, для какого-нибудь Джеффри Сакса, который пять раз уже менял позицию по этому поводу и докатился до того, что надо отменить приватизацию и начать все заново, — задавался вопросом Чубайс. — Для него, в соответствии с западными учебниками, это классический экономический процесс, в ходе которого оптимизируются затраты на то, чтобы в максимальной степени эффективно разместить активы, переданные государством в частные руки. А мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дешево, бесплатно, с приплатой — двадцатый вопрос!»
Чубайс признается, что приватизация «вообще не была экономическим процессом» (и это полностью противоречит всему, что он говорил в начале 1990-х годов), а благодаря первым выданным ваучерам удалось «выхватить из рук у красных решение об остановке приватизации».
«Мы решали совершенно другого масштаба задачи, что мало кто понимал тогда, а уж тем более на Западе. Главная задача — остановить коммунизм. Эту задачу мы решили»,
— резюмировал Чубайс.
Впрочем, у россиян мнение, мягко говоря, другое. К предыдущей юбилейной дате — 25-летию приватизации, ВЦИОМ проводил опрос среди россиян об их отношении к этой процедуре. Выяснилось, что подавляющее большинство относилось к ее итогам отрицательно (73% респондентов). Лишь 18% оценивали ее положительно. Судя по опросу, во время самой приватизации всего 13% получивших ваучеры вложили их в акции предприятий (причем как частных, так и государственных). Остальные распорядились чеками самыми разными способами, но только не по прямому назначению. В 2017 году же общая доля тех, кто приобрел бы ценные бумаги компаний, оказалась 59%: 46% вложились бы в государственные структуры, 13% — в частные.
Как еще «останавливали коммунизм» в соцлагере
Опыт чековой приватизации в 90-х годах получила не только Россия, но и другие страны бывшего социалистического лагеря. В Румынии, Польше и Болгарии также использовались ваучеры. Причем при общей схожести схем в каждой стране были свои нюансы. В Румынии было принято решение реализовывать чеки в трудовых коллективах. В Польше акции приватизируемых предприятий можно было купить как за деньги, так и за специальные неименные сертификаты. А в Болгарии госпредприятия могли приобретать не только местные, но и иностранные инвесторы.
Лучшим примером приватизации считается чешская, прошедшая в 1992–1994 годах. Каждый совершеннолетний гражданин тогда еще Чехословакии, заплатив административную пошлину, получал именную купонную книжку. Продать ее было нельзя, а вот вложить купоны в пакеты акций компаний — можно, либо напрямую, либо через частные инвестиционные фонды, которые, в отличие от России, в большинстве случаев не исчезли, оставив вкладчиков ни с чем. Однако следует отметить, что последовательно эта схема приватизации была реализована только в Чехии. После распада Чехословакии руководство Словакии заявило, что пойдет в приватизации другим, безчековым путем.
А вот в Венгрии ваучеры не использовались. Акции продавались работникам предприятий, причем по рыночной цене. При этом, как и в Болгарии, в покупке могли участвовать зарубежные игроки. Это привело к тому, что большая часть компаний оказалась выкуплена олигархами и иностранцами.
В итоге ни в одной из стран справедливой передачи государственного имущества частным собственникам так и не получилось. Ответственность за грабительскую «приватизацию» должны нести Чубайс и ему подобные!
